Вообще во вторник (собственно, день ДР) Фродо замечательно поздравили. Мы уже поднялись в аудиторию, и тут Фродо позвонили с просьбой спуститься вниз на улицу. На лестнице мы ещё шутили, что скорее всего ей подарят слона - что ещё проблематично пронести в аудиторию? На самом деле внизу встречала целая делегация с диким кол-вом, около 70, разноцветных воздушных шаров. Как объявил Тук, это был "маленький гей-парад" в честь ДР Фродо. Шарики были всё-таки доставлены в аудиторию и сложены в дальний её угол, где периодически лопались с громкими хлопками, заставляя нервно подпрыгивать дорогих однокурсничков. Терпели они это только одну ленту, потому что потом мы значительно повысили уровень интеллекта аудитории Как Фродо вёз их домой - это отдельная история

Идея с шариками, конечно, хороша. Такой себе способ разнообразить реальность.

Мне сразу вспомнилась вот эта потрясающая сцена из Коупленда:



Вы когда-нибудь пытались зажечь тысячу свечей? Это не такое быстрое дело, как кажется. Используя в качестве трута обыкновенную белую столовую свечу и держа под ней блюдце, чтобы не накапать, я поджигаю свои драгоценные фитильки - частокол церковных свечей, отряды ярцайтов Поминальные свечи, по еврейскому обычаю зажигаемые в годовщину смерти близких родственников. и малочисленные колонны песочного цвета. Поджигая их, я чувствую, что в комнате становится жарче. Приходится открыть окно - впустить кислород ихолодный воздух. Я заканчиваю.

Вскоре три имеющихся в наличии члена семьи Палмер собираются наверху у лестницы.

- Ты готов, Энди? Мы идем, - кричит отец под аккомпанемент перкуссии Тайле-ровых ног, топающих по лестнице, и его бэк-вокала: Новые лыжи, новые лыжи, новые лыжи, новые лыжи...

Мать говорит, что чувствует запах воска, но ее голос обрывается. Я понимаю, что они дошли до угла и уже видят масляный желтый отблеск огней, вырывающийся из гостиной. Они обогнули угол.

- О боже... - произносит мама, когда они входят в комнату. Онемев, все трое медленно оглядывают обычно такую тоскливую гостиную, усыпанную трепещущими, живыми белыми огоньками - пламя охватило все поверхности; ослепительное недолговечное царство безупречного света. В мгновение ока мы избавляемся от вульгарной силы тяжести; попадаем во Вселенную, где наши тела, как астронавты на орбите, могут выделывать акробатические трюки под аплодисменты лихорадочных, лижущих стены теней.

- Как Париж... - произносит отец (подразумевая, клянусь, собор Парижской Богоматери), вдыхая воздух - горячий, даже обжигающий; так, верно, пахнет воздух на пшеничном поле, где оставила выжженный круг летающая тарелка.

Я тоже смотрю на плоды своего труда. Мне по-новому открывается эта старая комната, погруженная в золотистое пламя. Результат превзошел мои ожидания; свет безболезненно, беззлобно, точно ацетиленом, прожигает в моем лбу дыры и вытягивает меня из моего тела. Он также, пусть на какое-то мгновение, открывает разнообразие форм существования в сегодняшнем дне, чем жжет глаза членам моей семьи.

- Ой, Энди, - говорит, садясь, мать. - Знаешь, на что это похоже? На сон - такие бывают у каждого: человек неожиданно обнаруживает в своем доме комнату, о существовании которой не догадывался. Едва увидев ее, он говорит сам себе: Ну конечно, естественно, она всегда здесь была.

Отец с Тайлером усаживаются - с очаровательной неуклюжестью людей, только что выигравших крупный приз в лотерее.

- Это видеоклип, Энди, - говорит Тайлер. - Прямо видеоклип.